ТЯЖЁЛЫЙ ДЕНЬ МИНИСТРА ДЕ ТИРАЖ

 

 

Первый летний день выдался для  абидонского министра печати господина де Тираж очень тяжёлым. С раннего утра, когда министр даже не успел допить свой традиционный кофе с шоколадными круассанами, ему доложили о визите мухляндского коллеги, а такой важный визит требовал немедленно бросить все дела. Немного поворчав и решив, что так будет даже лучше для давления, де Тираж оглядел свой отражение в зеркале. На лиловом бархатном костюме не было обнаружено ни единой лишней складочки, запонки сияли, белоснежные от седины локоны по-прежнему уложены идеально.

- Прекрасно, - подумал министр. – Все должны видеть, как хорошо идут мои дела. Ведь если министр позволяет себе следить за модой, значит, в своём деле он бесподобен!

Де Тираж пожелал принять гостя в рабочем кабинете, чтобы никто не усомнился в его занятости. Кабинет был огромным, стены обшиты мухляндским дубом и украшены портретами выдающихся (по мнению действующего короля) абидонцев. Над креслом министра красовался парадный портрет короля Патрика, занимающий едва ли не половину стены. Узкие окна пропускали мало света, зато из них открывался превосходный вид на королевский парк с выныривающими из буйной зелени башенками дворца.

- О, любезный де Тираж! Ты как всегда чертовски моден, старый ты сморчок! – тяжёлый бас прокатился по зданию. В кабинете возник министр печати Мухляндии, господин де Провокат, весельчак богатырского роста.

Старые друзья обменялись приветствиями и с нескрываемым удовольствием раскупорили бутыль мухляндского коньяку.

- Мари, - де Тираж позвал секретаря. – Милая, изобрази нам бокальчики, шоколад и мясного чего-нибудь. Да, и перенеси заседание на полдень.

- Господин министр, простите, что отвлекаю, но вам доставлен пакет с гербом королевской семьи, - прошелестела Мари.

- Подумать только, - с деланной озабоченностью завёл министр, указывая письмом на портрет. – Дела королевской важности! Ума не приложу, как бы они обошлись там, во дворце, без старика де Тиража.

- Вижу, с новым королём отношения наладились? – поинтересовался де Провокат, отправляя в рот очередную дольку лимона.

- Уф, и ты даже не морщишся! Неужели не кисло? – удивился абидонский министр.

- Мне, дорогой друг, нужны как раз такие ощущения: сильные, мощные, чтобы слёзы так и хлынули! А у тебя славные лимоны, но не такие кислые, как у старого проходимца пенагонского министра. Эх, с этой работой приучишься жить только крайностями, ко всему остальному уже так привык. У нас ведь никто врать не запрещал. Газетчики живут – как сыр в масле! Вот только читатели уже ничему не удивляются и начинают терять интерес…

По лицу де Тиража пробежала едва заметная тень.

- А у тебя, как я погляжу, стишки какие-то, цветочки, восхищения сплошные – на всю газету! – де Провокат продемонстрировал свёрнутый в трубочку номер «Абидонской культуры». – Пастила в шоколаде, а не газета!

- И не говори, - вздохнул де Тираж. – Указ нового короля. С неделю назад вызвал меня к себе. Я был уверен, что хочет поздравить с успехом, «Абидонский вестник» был просто на взлёте! А он журил меня, как мальчишку, учил какой-то морали, призывал уважать личную жизнь… Я чуть было не полетел с должности!

- Ещё бы! За такое, - мухляндский министр достал из портфеля злополучный номер «Вестника» и с особым наслаждением разгладил страницы. – И у нас бы полетел. Ишь, на королевского тестя замахнулся! И как только угораздило?

- Да это жена меня подговорила, - признался де Тираж. – В одном она была права. В тот день, когда вышел номер, даже грудные младенцы научились читать. Абидония никогда не видела ничего более интересного! Представь теперь мои мучения… Вместо успеха и обожания читателей я должен идти на поводу у короля и печатать что-то высокоморальное…

Впорхнула Мари с бокалами и невероятным количеством вазочек, тарелочек и корзиночек. Вмиг рабочий кабинет превратился в трапезную и наполнился дивными аппетитными ароматами. Де Провокат с интересом наблюдал за тем, как ловко молодая девушка расстилает скатерть, и не лишил себя удовольствия ущипнуть её за приятные округлости, за что тут же был награждён уничтожающим взглядом пронзительно-серых глаз.

- Мари, милая, пригласи ко мне господина Жерона, хозяина торговой галереи, на полдвенадцатого, - проворковал секретарю министр, а коллеге своему отрезал: - В Абидонии нет нечестных девушек, так что – руки прочь и думать не мысли!

Де Провокат расхохотался, и в этом смехе слышно было, как безмерно он доволен собой.

- Кстати, дружище, как поживает твоя супруга? – отсмеявшись, поинтересовался он.

- И не спрашивай! – махнул рукой де Тираж. – Мало того, что оказалась королевской тёткой, так ещё и сумасшедшей!

- Как? Совсем сумасшедшей?

- Ну да! Лопочет что-то про интриги, про то, что стольких со свету сжила, что сама сажала в тюрьму… Ты же был на нашей свадьбе, видел Тилечку и прекрасно понимаешь, что это чистейший бред! Вот и доктор подтвердил. Я определил её в дивный пансионат на абидоно-мухляндской границе. Там чистый воздух и покой. А как только ей станет лучше, мы снова будем жить вместе и счастливо-счастливо!

Сотню золотых отдал де Тираж за то, чтобы овладеть секретом вранья во время цветения розы. Старый доктор пансионата для душевно больных научил министра с помощью чудодейственного снадобья верить в свою ложь так же искренне, как дети верят в рождественские чудеса. Министр прекрасно понимал, что при цвете розы ничего не сможет сделать с собственной супругой, если только не научится врать, поэтому охотно пошёл на сделку.

Новая мадам де Тираж тем временем спокойно спала в келье старинного пансионата и видела радужные сны благодаря микстуре, которой успокаивали всех сумасшедших в клинике Доброго Участия. А за три сотни золотых в день могли убаюкать и здоровых.

- Печальная история, - пробасил де Провокат. – Наверное, впечатлилась рассказом короля Теодора. Ну, ещё бы, он в каждом предложении обвиняет её мужа! Кстати о нём…

- Три тысячи, как договаривались.

- Помилуй! – мухляндский министр вскочил и принялся мерить кабинет гигантскими тяжёлыми шагами, от которых слегка подпрыгивало кресло де Тиража. – Три тысячи за то, что уже прочитали абидонцы!

- Ах, нет, прочитали они только до Кабаньего лога. А дальше – столько интересного! Но король запретил строго-настрого. Поверь мне, там хватит на пять номеров! Ты же знаешь, коллега, у нас роза изволит цвести, поэтому врать перестали даже карточные шулеры! Пять номеров, которые мухляндцы расхватают, как горячие пирожки.

- Не знаю, - потянул де Провокат. – Это всё-таки ваш бывший король. С нашим-то всё, слава Богу, в порядке, о морали и не думает. Мухляндцев больше всего сейчас беспокоит здоровье нашего короля. Ведь при неблагоприятном исходе придётся назначать наследников, а у нас в наличии только близнецы! Такая резня за престол поднимется… Народ в предвкушении!

- Это у вас-то резня? – деланно подивился де Тираж.

- А будто ты не знаешь, как нынешний король к власти пришёл!

Следующий час был посвящён подробнейшему обсуждению мухляндской королевской семьи, а также политики и экономики. Ради этого часа де Тираж целый месяц охотился за первоклассным шоколадом и прочими угощеньями. Ведь только во время абидонского визита из министра можно было вытянуть всю правду, чтобы затем опубликовать в разделе международных новостей на радость новому королю.

- Всё-таки я настаиваю на тысяче! – заявил де Провокат. Он уже выпил большую часть привезённого коньяка, но оставался трезв на зависть абидонскому коллеге.

- И речи быть не может! Я за этот  материал чуть было головы не лишился! Откровения самого бывшего короля! Да современной прессе такое и не снилось. Где ты видел живых бывших королей? Поди ка поищи Анри Второго, а он ведь и не хворал ничем! Да в вашей, свихнувшейся на бабочках, Мухляндии такого сочного рассказа никогда не читывали.

- Но здесь ты из этого сочного рассказа ни страницы опубликовать не сможешь! Сам говоришь – король запретил. Полторы.

- Полторы? Да ты в первую неделю продаж в три раза больше заработаешь! Я и то успел получить две тысячи, при том, что первый тираж король приказал сжечь. А у тебя-то там – вольница! Ты только представь, что заинтересованные абидонцы, которые не успели купить газетку на родине, поедут к тебе! Туристы с величайшим интересом прочтут о своём бывшем короле и непременно захотят вернуться в дружелюбную Мухляндию, где публикую такие захватывающие новости!

- Две – это, пожалуй, многовато, но я соглашусь, - мухляндский министр запустил свою громадную лапу в портфель, извлёк расшитый шёлком кошелёк и собрался отсчитывать монеты.

- Погоди, погоди! Ты же прибыл без охраны! – воскликнул поражённый де Тираж.

- А чего мне волноваться? У вас все стали такими честными, что даже противно. Никто не грабит. Ну, вот кроме тебя. Две тысячи за старого конюшенного короля – это же грабёж!

- Вот и я говорю – грабёж, потому что цена этому королю тысяч десять, не меньше, но я по-дружески уступаю за три. У тебя разве нет при себе трёх тысяч?

- Чёрт побери, даже соврать у вас не могу! – выругался де Провокат. – Есть у меня деньги, есть. Но тратить я их собираюсь исключительно с выгодой!

- Ну, так уж и быть, только для тебя – исключительно выгодное предложение. Но его уже отдам не меньше, чем за десять тысяч! – таинственным шёпотом сообщил де тираж. – Уникальный материал о девице по имени Марселла! Тебе это имя ни о чём не говорит? Ну же, вспоминай!

- Марселла… Это та, что под пули полезла, спасая ваш чудовищный цветок?

- Она самая!

- Нееет, нам святых не нужно, на них не заработаешь, - махнул рукой де Провокат.

- Эта святая всю жизнь проработала горничной и вела тесную дружбу с королём, когда он ещё был простым немым поэтом.

- Так, и что же?

- И часто наведывалась в комнату Патрика! Беседовала с ним о чём-то… В тот день розу-то нашла она! По легенде – извлекла из сундука в комнате Патрика. Но уж больно ладно всё складывается! Здесь определённо заговор против короля Теодора и канцлера Давиля. Принц каким-то образом узнал о гибели родителей, связался со старым другом Веснушкой, тот доставил ему во дворец розочку, а Марселла во всём помогала.

- Друг мой, уж не подхватил ли ты сумасшествие от своей жёнушки? – рявкнул мухляндский министр. – О голубой розе знают все образованные люди! Её нельзя просто так по заказу доставить и заставить цвести. То, что произошло у вас, это чудо! Упаси господи нас от подобного… А о шашнях принца – даже не упоминай! У нас все книжные магазинчики завалены королевской лирикой. Альбину он любил с младенчества и соврать на свадьбе при всём честном народе не смог бы. Откуда, кстати, у тебя этот материал про Марселлу? Её же три года как нет в живых…

- Тилечка разыскала родственников, расспросила прислугу…

- Не продолжай!!! Хочешь, чтобы я, министр печати Мухляндии, публиковал бредни сумасшедшей бабы?! Чтобы меня потом под суд за клевету?! Не бывать такому! Вот твои две тысячи, давай рукопись про короля – и разойдёмся друзьями.

Уже в дверях де Провокат поинтересовался:

- Поди продал пенагонскому министру раньше, чем мне?

- Что ты, что ты! У них там, в Пенагонии, принц этот, с пенным именем, он тут же доложит Патрику и тогда головы мне не сносить! А так – ты будто бы сам вышел на короля, вдохновившись нашим «Вестником».

- Ладно, ладно, - пробурчал гость. – Про рекламу игорных заведений помнишь? Как обычно, в каждом номере. Вот оплата, как договаривались.

Увесистый нежно-лиловый кошелёк де Тираж мигом припрятал в потайном карманчике.

- А то ваши и забыли совсем, что это за чувство такое – азарт, - задумчиво протянул де Провокат. – Кроплёные карты, магнитик в рулетке… и это страстное желание непременно отыграться… Ну, до новой встречи!

 

Когда гость удалился, министр распахнул все окна, но так и не смог избавиться от внезапно возникшей в кабинете духоты.

- Что за день такой! – ворчал он. – Не люди пошли, а дубы непроломные! Тысячу пожалел, жмот. Ну, подожди, устрою я тебе международный скандал.

Как только золотые были спрятаны в сейф, а со стола убраны следы недавнего пиршества, явился господин Жерон. Его хитрющий взгляд, казалось, насквозь протыкал утомлённого министра.

- Да, да, есть хорошие новости! Но торговаться не буду! Либо плати, либо уходи!

- Позвольте, господин министр, - владелец торговой галереи оробел и невольно сжал кошелёк покрепче. – Я и не думал торговаться, если предложение действительно выгодное.

- Выгодное, выгодное, - пробубнил министр, доставая конверт с печатью королевской семьи. – Королева Альбина подготовила очередную статью для «Абидонской модницы», даёт советы дамочкам. Пятьсот золотых.

- Ну, за слова королевы мне ничего не жалко! – посетитель гордо продемонстрировал тугой кожаный кошелёк и отсчитал нужную сумму. – Так что рекомендует королева?

В его руках тотчас оказался лист бумаги и кусочек грифеля.

- Вот, послушай: для летних нарядов – сиреневый шёлк, атласные ленты, соломенные шляпки с незабудками. И – вот, внимание – личные дневники для гармонизации семейных отношений!

- Дневники – это что же такое? – торговец озадаченно покручивал усы.

- Ну, это книги такие, вроде амбарных, где дамочка сможет записывать все свои переживания и чувства. Сейчас-то они королю пишут лично, а вот Альбина говорит, что никогда Патрику писем не писала, что девушка должна держать свои чувства при себе, тогда в ней появляется загадка и она становится интереснее для мужского пола.

- Это верно, - протянул Жерон. – Дочь младшая все уши прожужжала о том, как распрекрасен наш король Патрик. Вот пусть теперь пишет в дневничок, а мы его в стол, и никто о позорище не знает! Сейчас же пойду в типографию, закажу дневников с разнообразными обложками. Чем же лучше оформить, кошей или бархатом? Да, и перьев надо купить по дешёвке, чтобы продать, когда появится спрос… И чернильниц! Господи, и чернил! Право же, с вами приятно иметь дело, господин министр! Когда выходит «Модница»?

- Через пять дней.

- Ну, за пять-то я управлюсь!

 

- Ужасный, ужасный день! Мари, милая, принеси мой веер, будь добра. Дышать совершенно нечем! – простонал министр.

- Конечно, господин министр. Но сейчас придут на совещание…

- Чёрт с ними, перенеси на полчаса. Министр отдышаться не может.

Из ящика рабочего стола де Тираж выгреб все бумаги, витым серебряным ключиком открыл потайную дверцу и достал зелье, способное бороться с ароматом голубой розы – большой стеклянный флакон с вязкой ярко-жёлтой жидкостью. Развернул аннотацию, пробежал глазами:

- «Побочные эффекты: аллергические реакции, тошнота, головокружение, удушье. Проявляются в момент лжи. Могут усиливаться при взаимодействии препарата с алкоголем и какаосодержащими продуктами. При продолжительном вранье отмечены случаи летального исхода». Вот оно что! Адское зелье. Впрочем, и без него мне не жить. А доктор – каков негодяй! Мне проще было придушить жёнушку, объявить себя вдовцом и понести наказание… Да что там, молодой король ещё никого не наказал! А с Острова берцовой кости вон какие орлы возвращаются, и сразу – на страницы газет! А мне вместо этого – не дышать!!!

 

Совещание уже не могло ждать. В кабинет де Тиража, приветственно расшаркиваясь, вошли поочерёдно редакторы местных изданий: сухой и бесцветный редактор «Абидонского вестника» де Факт, длинный и сухой редактор «Правды» фон Неври, румяный руководитель «Абидонского пересмешника» де Труляля и разряженный павлином редактор «Абидонской модницы» господин де Шарман. Сам де Тираж представлял самое уважаемое и влиятельное издание – «Иностранную жизнь». Собрания проводились ежемесячно, но министр никак не мог привыкнуть к своей руководящей должности и упивался властью, будто в первый день.

- Итак, господа, чем правдивым будем удивлять? – де Тираж начал собрание, глядя на редакторов, как на провинившихся школьников. – Все уже в курсе нового указа короля? Никакой личной жизни, никаких сплетен. О самом короле больше – ни-ни! Как и о его семье. Чёрт его знает, чего хочет этот король, но другого у нас нет, поэтому – следуем требованиям.

- Но позвольте! – воскликнул де Шарман. – Королева вот-вот станет матерью! Всех интересует, в какой цвет она велела выкрасить стены в детской и какие наряды будет носить после родов.

- Для вас, уважаемый де Шарман, у меня подарок – новая статья королевы Альбины о модных тенденциях. Перепечатайте слово в слово и проанонсируйте на главной странице. Нет, проанонсируйте в этом номере публикацию королевских модных рекомендаций, чтобы народ подготовил денежки к следующему номеру, так будет лучше. И вот ещё письмо Марты Веснушки, рецепты каких-то киселей для рубрики «Домашний уют». Из чего они там, в кибитке, кисели-то варят? Но – народ её любит, поэтому напечатаны должны быть все кисели!

- Может и для меня письмишко найдётся? – прозвенел голос маркиза де Труляля. – Абидонцам право же не над чем смеяться. Те басни, что мы запустили стазу после скандала с королевским интервью, понравились только школьным учительницам. Басни первыми попались на глаза… Но с тех пор прошла неделя и мы не нашли ничего подходящего, что было бы хоть сколько-то смешным!

- Поройтесь в королевской библиотеке, поищите пьесы Веснушки. Его сынок сейчас в любимчиках у короля, а сам Жан-Жак сгинул на острове. Пьесы были презабавные. И почему это я должен вас всему учить? И ещё, запомните, с сегодняшнего дня смешным считается обсуждение чужой жизни. Придумайте анекдотов про сплетниц, что вам, трудно, что ли? Язык притупился?

- Придумай! – вспыхнул де Труляля. – Раньше из жизни всё брали, ходи за абидонцами да записывай, а теперь…

- Господа, а как же быть с «Правдой»? – заволновался фон Неври. – Я тоже планировал писать о Веснушках. В серии биографических очерков о каторжниках Острова.

- Так напишите о других! – бросил де Труляля. – Мало их там, что ли, было?

- Немало, но кроме Веснушки я никого не могу вспомнить! Не спорю, на каторгу были отправлены талантливейшие люди. Но пока я учился в школе, их книги были под запретом. Откуда же мне их знать?

- Вот что, фон Неври, - рассержено сказал министр. -  Школу – то вы давненько закончили, а так ничему и не научились. Возьмёте в архивах списки канцлера и расскажете обо всех в алфавитном порядке. Что там у вас кроме узников на июнь намечено?

- Так, отчёт руководства королевской академии о выпуске. Выпуск в этом году необычный! Дети половину учили по книгам канцлера, другую – по книгам Патрика. Что за специалисты получатся?

Собравшиеся прыснули.

- Потом – условия поступления в Академии в новом учебном году, - продолжил фон Неври и примерные темы сочинений. Обзор абидонских курортов, интервью с министром сельского хозяйства, традиционная заметка отца Франсиска о том, какими именами лучше называть детей, рождённых в этом месяце… Между прочим, этот материал очень может пригодиться королеве! Если, конечно, она надумает называть наследника по святцам. Мало ли какие у неё мысли по этому поводу… И всё-таки народ заинтересуется!

- Да, недурно, - сухо заметил де Тираж. – Что у вас, «Вестник»?

- У нас готовится обзор политической жизни Абидонии, - начал де Факт. – За три года наметились определённые тенденции. Мы провели опрос абидонцев и выявили основные направления развития новой экономики.

- И что же вы там выявили?

- Весьма странные вещи, - редактор начал перебирать бумаги. – Пункты общественного питания закрываться начали. Хозяева говорят, что в нынешних условиях нет никакой возможности на прибыль. Зато искусства развиваются с какой-то невиданной скоростью. Но певцы и писатели не умеют готовить, и уж тем более – управлять трактиром. Вполне вероятно, что это неблагоприятно скажется на туристической активности. Да и нам с вами негде будет перекусить.

- Это точно, - вздохнул де Труляля. – На днях хозяин одного милого трактирчика так мне и заявил: мы, дорогой господин, мясо вам подали вчерашнее, а пиво разбавили. Не извольте гневаться, не отвыкли ещё. Как будто я и без этого не знал! Но раз уж сказали, у меня прямо кусок застрял в горле. Пришлось требовать скидку и за мясо, и за пиво, а ведь так славно мог пообедать.

- А вы кухарочку наймите, - посоветовал де Шарман. – Лучше абидоночку, мухляндки страшно грубы!

- Хорошо вам говорить, а у меня может к слабому полу страсть особая! Я по сей день пытаюсь сохранить свободу. Вы только представьте, господа, что будет, поселись в моём доме абидоночка! А если она к тому же начнёт готовить какие-нибудь вкусности, не видать вам меня больше в холостяках… Я уж лучше по старинке, в трактирчике.

- Мы отвлеклись, господа, - напомнил де Факт. – У нас также планируется в июне аналитический обзор экономической ситуации и планы освоения территории Острова берцовой кости и Кабаньего лога. Король планирует сделать их пригодными для жизни и посещения туристов. А в рубрике «Культура» было решение об узниках… Так вот мы тоже планировали про Веснушку…

- Дался вам этот Веснушка! – министр вспомнил последнюю встречу с Жаком и гневно стукнул кулаком по столу. – Хватит с него афишки на последней странице и парочки пьес старого Жан-Жака в «Пересмешнике». Совещание закрыто.

Озадаченные посетители покидали кабинет, остался только де Факт.

- Отмелюсь предположить, господин министр… Не сочинял ли ваш сын стихов или пьес? А, может, музыку? Его ведь тоже сослали…

- Нет, мой бедный Поль только читал не то, что нужно, - в глазах министра застыли слёзы.

- Прекрасно! Не сделать ли нам обзор запрещённой литературы? И упомянуть, что за чтение этих выдающихся произведений люди готовы были вынести любую каторгу. Пусть имя Поля значится в числе героев…

- Нет! Я отомстил за сына, и этого вполне достаточно. Не стоит приписывать ему незаслуженные награды. Он числится в списках невинно осуждённых, вместе с тысячами других абидонцев. Он оставил светлую память, не нужно омрачать её выдумками…

- Господин министр! – в кабинет заглянула Мари. – К вам господин Этьен, хозяин книжной лавочки. Говорит, что срочно…

- Вот как? Ах, да! Это дело на пять минут. Позвольте, уважаемый де Факт, я сию минуту вернусь.

- Как вам угодно, - ответил растерянный редактор. Он принялся рассматривать висевшие на стенах портреты, в надежде найти материал для «Культуры», но узнал только короля.

   

Разговор с хозяином лавочки был короток и состоялся прямо в коридоре министерства.

- Изволите ли доложить, господин де Лямур выпустил сборник романтических новелл с политическим уклоном, - робко доложил черноволосый лавочник. – Его за политику-то и сослали. А теперь книги отпечатаны и поступили в продажу буквально час назад.

- «Вестник» за триста, - тихо сообщил де Тираж.

- «Вестник»? Господин министр, это слишком для нашей лавочки. Нет ли у вас издания поскромнее?

Господин Этьен едва удержался, чтобы не выдать своей тайны: пять минут назад он выкупил у господина де Шарман секрет самой актуальной моды – моды на личные дневники – за двести монет. А тут  - ещё триста…

- У меня целое министерство! Но «Вестник» с де Лямуром может выйти через два дня, и уже через два дня вы – богач!

- Хорошо, господин министр.

- Книга, надеюсь, у вас при себе?

 

- Что бы вы делали без меня! – радостно сообщил министр, впорхнув в кабинет и передавая небрежным жестом книгу де Факту. – Читайте, Шарль де Лямур. Пишет изящно и остро, но политические фигуры двадцать лет назад были слишком узнаваемыми. Биография, пара слов самого писателя, несколько цитат – вот вам и целая полоса.

Рассыпавшись в благодарностях, редактор удалился. А ему на смену тут же подоспел бывший королевский художник де Мазани.

- А ты чего явился? – недовольно спросил министр.

- Как же, господин министр! Вы сами вызывали!

- Ах, да… Слушай, твои карикатуры больше нам не подходят. Иди и напиши королевский портрет повеличественнее. А заодно – портреты всех музыкантов, писателей и прочих этих, с Острова. Про Веснушек не забудь! Да, сделай афиши для их спектаклей! Король страшно зол на тебя за изображение Теодора-лошадника. Тесть всё-таки. Берёшь репертуар - и рисуешь. От этого зависит твоя дальнейшая работа в Абидонии! Не справишься – выгоню в чёртовой матери!

 

- Нет, просто кошмарный день!- пыхтел де Тираж, наливая себе очередной стакан воды. Теперь его душила необъяснимая жажда. Министр взглянул на часы. Три пополудни, а обед снова пропущен… И впереди ещё «Иностранная жизнь». – Мари, пригласи ко мне господина фон Неври. И замени чернильницу, не могу писать синими чернилами, мысли совершенно путаются от них…

Фон Неври явился только через 20 минут, чем сильно разозлил министра.

- Вот что, голубчик, у вас новая сотрудница?

- Так точно, господин министр. Гвендолин, студентка.

- И что её родители?

- Совершенно безобидны. Матери нет, отец и двое братьев никаких высоких постов не занимают и абсолютно безвредны.

- А что девчонка?

- Никудышняя, господин министр. Поступила в Академию уже при короле Патрике, честная и порядочная, интриги организовать не может, все интересные материалы считает аморальными…

- Так что ж вы её держите?!

- Исполнитель хороший, господин министр! Что ей ни скажешь - всё в точности сделает.  К тому же грамотная, как пять профессоров.

- Вот что, давай её ко мне срочно. Скажи, что дослужилась до повышения.

- А как же моя газета, господин министр!

- А ты что же, считаешь интересы министра печати ниже своих? И «Правда» в первую очередь – моя! Министерству нужны исполнительные кадры. А вы уж как-нибудь новых найдёте, раз эту нашли. Вот вам, кстати, кое-что об узниках.

Министр вручил подчинённому книгу историка Маркуса Памлейры, толстый том, ещё пахнущий типографской краской.

- Господин не только изволил порыться в истории древних веков. Он ещё и предсказал появление голубой розы за двадцать лет до низвержения канцлера. Талантливейший был человек. Напишите понаучнее, со ссылкой на труды других исследователей. Да, и рисунок голубой розы не забудьте. Читатели её обожают.

 

- И как это я забыл про историка? – недоумевал министр, убирая в сейф полученные мешочки с монетами. Из того же сейфа он достал небольшой портрет прекрасного ясноглазого юноши. – Вот видишь, мальчик мой, как трудно живётся твоему отцу. Король приказывает забыть про всё то, чем я жил двадцать лет, забыть о прибыли, о читательском внимании. Будто овсяную кашу продаю, а не свежую прессу.

Студентка Гвендолин оказалась симпатичной русоволосой особой. Министру она показалась слишком робкой.

- Должно быть, такими и будут журналисты лет через десять, - ворчал он про себя. – Не нужно им будет бегать за сенсациями, не нужно вытягивать правду на интервью. Записал аккуратненько слова короля – и всего делов!

Оставив девушке свои заметки, наскоро сделанные после визита мухляндского министра, де Тираж отправился прогуляться по саду. Никак не мог он в этот день избавиться от духоты.

- Господин министр, к вам господин доктор, - сообщила Мари.

- Вот ещё неприятность, - пробормотал министр. – А впрочем, приму его в саду.

 

От доктора пансионата для душевнобольных де Тираж узнал ошеломляющую новость.

- Да, второй месяц, господин министр. Прикажете выпустить?

В саду было тихо и безлюдно, но испуганный министр на всякий случай пробежался взглядом по кустам.

- Что вы говорите? Второй месяц? И как это её угораздило… Отпускать, пожалуй, не стоит. Умалишённым не дают права заботы о детях, ведь так?

- Совершенно верно, господин министр.

- В таком случае, обеспечьте супруге должный уход. И поменьше этих ваших препаратов, за ребёнка вы мне головой отвечаете! Случись что, король мигом узнает о вашей клинике и уже не станет разбираться, к Мухляндии она относится или к Абидонии.

- Нам всем есть, что скрывать, - невозмутимо заметил доктор. – Содержание обойдётся вам в три тысячи в месяц.

- Н-да, - протянул де Тираж. – Три так три. Но как только ребёнок появится на свет, вы передадите его мне, а с женой – как договаривались. И ещё мне нужна будет ваша микстура, флаконов пять. Слишком много у меня посетителей…

- Вы знаете цену, по сотне за флакон.

- Доктор, вы могли бы сказочно разбогатеть, узнай абидонцы о вашем зелье!

- Что вы, что вы! Мне вполне достаточно Мухляндии. Король так боится, что и к ним просочится розовый аромат, что предпочитает подстраховаться. А мою микстуру разбавляет соком и продаёт как самый модный напиток. Невероятный спрос и полное отсутствие правды, все довольны и королевство в безопасности!

- А сами вы, доктор, микстуру не употребляете? – с нескрываемым ужасом догадался министр.

- Зачем же мне эта отрава? Я знаю только чужие секреты, своих у меня нет.

 

Вечером на столе министра лежала аккуратная стопка листков, красноречиво повествующих о ситуации в Мухляндии. Гвендолин умудрилась даже провести параллели в историях королевств и привести цитаты каких-то древних философов. Несомненно, «Иностранная жизнь» должна была угодить королю. А де Тиражу так хотелось отругать кого-нибудь по заслугам…

- Тяжёлый, тяжёлый выдался день, - ворчал министр.

В сейфе совсем не осталось монет, зато в потайном ящике появился стройный ряд ярко-жёлтых флаконов. Де Тиражу вновь предстояло вернуться в пустой холодный дом, где никто его не ждёт.

- Сына я потерял из-за лжи, жену – из-за правды, - протянул он. – Пойти, что ли, на партию в покер? Министр финансов давно звал…

Серебряная ложечка наполнилась зельем.

До отхода ко сну министра преследовали приступы удушья.