Фанфик по мотивам сказки Георгия Полонского "Не покидай"
КУКЛА ПОЭТА
1.
Юный поэт весело шагал по Мухляндской столице. Стояла прекрасная весенняя погода, солнце светило ярко и уверенно и всем было понятно, что зима уже окончательно закончилась. Поэт, а звали его Жан-Клод, сиял от счастья и улыбался солнечным лучам. Ещё бы, ведь это именно он в прошлое воскресенье победил на королевском конкурсе поэтов, а ведь там выступали поэты из трёх королевств! Но юный Жан-Клод в свои 15 лет покорил сердца слушателей великолепной поэмой о добре и правде (да-да, королева так и сказала – «Великолепной»!) и получил приз более чем заслуженно. А сегодня именно его назвали лучшим учеником гимназии! Это же так прекрасно – быть лучшим, быть во всём первым. Особенно когда тебе всего 15, впереди вся жизнь, а значит – впереди такие заоблачные высоты, какие и не снились его одноклассникам.
- Эй, победитель!
Жан-Клода догнал его бывший соперник, странствующий актёр Жан-Жак Веснушка, высокий красавец лет двадцати. Победить такого соперника было настоящей удачей!
- Приветствую! Послушай, Жан-Клод, у меня к тебе есть очень интересный разговор. Не люблю я проигрывать, но должен признать, что ты был более чем достойным соперником, поэтому завидовать просто глупо… Так что, зайдём в трактир? Это не займёт много времени.
Растерянный Жан-Клод молча последовал за актёром в трактир «Дикий попугай». Юный поэт каждую пятницу прибегал на центральную площадь, смотрел спектакль и восхищался мастерством актёров, а теперь сам Жан-Жак не просто общается с ним, но и просит о чём-то!
В трактире, проходя к столу, Жан-Клод с плохо скрываемым удовольствием отметил, как зашептали вокруг: «Это тот самый! Который стихи про правду читал! Настоящий талант!». Но быть в центре всеобщего внимания поэт ещё не привык, поэтому предложил сесть за столик в тёмном углу. Хозяин трактира подал им пиво – за счёт заведения!
- Конечно, таким юнцам пить пиво рановато… Но за то, что ты, сынок, отстоял честь Мухляндии и показал всем этим писакам, где водятся настоящие поэты, будешь нашим почётным клиентом!
«И обычных клиентов привлёчёшь», - уже про себя подумал толстый трактирщик.
Жан-Клод совсем засмущался. Хорошего – понемножку…
- Слушай, у меня такая идея возникла, - рассказывал Жан-Жак Веснушка. – Мы пока сами спектакли играем, а тут папа нашёл старинную схему изготовления кукол, марионеток. Представляешь – все спектакли теперь будут кукольными! Как тебе идея?
- Замечательная! – восхитился поэт. – Но при чём же здесь я?
- А при том. Есть одна очень древняя легенда о розе правды. И мы всё никак не могли придумать, как бы эту легенду зрителям представить… А тут – ты со своими стихами, и как раз про правду. Поэтому я вот что придумал – ты будешь позировать для куклы! Ну как, согласен?
- Я? Для куклы?
- Ну да. Это будет поэт, очень похожий на тебя внешне. Он и расскажет людям легенду! Отличная идея, лучше не придумаешь. Так что – соглашайся!
- Ну что вы. Это будет для меня честью… А вы уверены, что я достоин?...
- А кто же, если не ты? – удивился Веснушка. – Не с себя же мне поэта лепить.
Действительно, вид у актёра был не очень романтический: взлохмаченные рыжие волосы, веснушки по всему лицу… да, он казался таким весёлым и солнечным, но – не утончённым и возвышенным.
Жан-Клод никогда не считал себя красавцем. Он не мог похвастаться ни высоким ростом, ни особой статью. Черты лица – мелкие, и особенно мелкие – глаза, как две карие бусины. Знал бы поэт, как горят его бусины, когда к нему приходит вдохновение, как люди начинают им невольно любоваться… Длинные волнистые русые волосы – это, пожалуй, единственное, что поэту нравилось в своей внешности. Они придавали образу нужную долю романтизма. Но раз уж знаменитый актёр собирается делать с него куклу, значит, что-то есть во внешности необыкновенное, думал Жан-Клод. Эта мысль в совокупности с выпитой кружкой пива так вскружили голову поэту, что он просто не верил свалившемуся на него счастью.
Может, поэтому он и не заметил сидевшей неподалёку торговки персиками. Она выпивала в трактире уже довольно давно, слишком давно для уважающей себя женщины. Корзина с нераспроданными персиками стояла под столом. Женщина не смогла продать даже персики в такой непривычный для этих плодов весенний день, когда почти все мухляндцы мучаются от авитаминоза. Просто никто не хотел покупать товар у такой неприятной пьянчужки. Тётка потягивала пиво и время от времени с любопытством разглядывала Жан-Клода…
Домой поэт возвращался, пританцовывая на ходу и сочиняя стихи о весне. Все признали его, все!
Значит, и Мари должна признать… Конечно, должна! Ещё вчера Жан-Клод боялся подойти к девушке даже после своей победы в конкурсе. Конечно, у Мари столько поклонников, сколько и поэтов в трёх королевствах не наберётся… Но разве сможет теперь кто-нибудь отказать ТАКОМУ кавалеру?
2.
- Ой, ну что вы, не надо было! – Кларисса, дочь прачки, засмущалась и густо покраснела. Ещё бы, сам Жан-Клод посвятил ей стихотворение!
- Надо, надо! У тебя же день рождения, такой праздник! – поэт так искренне улыбался, что девушка засмущалась ещё больше.
- Но это в детстве мы дружили, играли вместе… А теперь мы уже взрослые, вам 15, мне 14. И мне пора знать своё место. Кто я? Дочь прачки. А вы? Сын графа, самый известный поэт Мухляндии, самый лучший ученик гимназии… даже спектакли про вас показывают…
- Кларисса, милая, - поэт взял девушку за руку. – Ну какое это имеет значение? Ты навсегда останешься моим другом…
- Другом? – в больших голубых глазах предательски сверкнули слёзы. – Ничего вы не понимаете…
- Всё я понимаю, всё, - заверил девушку поэт. Он заметил, что она вот-вот заплачет. Глупенькая! Как она не понимает, что дружба – это навсегда? Что она всегда сможет оставаться в его доме, что у него всегда найдётся время, чтобы побеседовать с ней и вспомнить детство? Жан-Клод обнял подругу и погладил её русые волосы. – Мы никогда не расстанемся. Сейчас папа хочет, чтобы ты работала. Но когда я начну управлять всеми делами, я освобожу тебя от этой необходимости. А если хочешь – ты сама будешь всем управлять.
Поэт думал о том, что однажды он предложит Клариссе должность управляющей его поместьем. Она такая хорошая, она справится. А Кларисса подумала, что Жан-Клод говорит о свадьбе… и в её сердце затеплилась надежда – значит, с этой вертихвосткой Мари всё не серьёзно!
Их разговор был прерван громким стуком в дверь.
- Ой, наверное, хлеб привезли! – засуетилась Кларисса.
Беседа проходила на кухне, а кто ещё мог стучать в дверь чёрного ходя в такое время, если не булочник?
Но на пороге оказалась незнакомая полная женщина с корзиной персиков (откуда в мае персики?) и, видимо, немного пьяная. Это была та самая торговка, что сидела в «Диком попугае» две недели назад.
- Простите, вам кого? – удивилась Кларисса. – Мы персики не заказывали…
- Мне-то? А вот его! – ответила тётка противным грубым голосом и ткнула пальцем в Жан-Клода.
- Но, позвольте, по какому поводу? И как вас вообще пропустили? Я сейчас охрану позову! – возмутился Жан-Клод.
- Давай, давай, зови! – тётка тяжело плюхнулась на лавку. – Давай! Пусть арестуют родную мать, пусть. Я и так еле пробралась, охрана-то не пускает с родным сыночком повидаться. Ну, пришлось наплести, что торгую… Кстати, персики не нужны? Дёшево отдам, вы не подумайте.
- Мы не подумаем, - передразнил её поэт. – Только я не понимаю, где вы видите сына?
- Да успокойся ты, она просто пьяна, - Кларисса пыталась говорить спокойно, но сама волновалась жутко. – В такое время пить, это как же надо себя не уважать!
Но попытка пристыдить прошла неудачно.
- Да, мне не за что себя уважать, - с вызовом ответила торговка. – А тебе есть? Да? И ты себя уважаешь? Ну-ну! Просто мала ты ещё, а вот подрастёт графский сынок да как затащит тебя на сеновал – вот тогда и посмотрим, что от твоего уважения останется!
- Да как вы можете! – Кларисса заплакала и испугалась не на шутку. Похоже, выставить противную тётку будет не просто, а ведь Клариссу впервые оставили на кухне за старшую, она отвечает тут за всё… Кто знает, что этой пьянчуге взбредёт в голову? А если она что-нибудь разобьёт?
- Сейчас вы встанете, возьмёте свою корзину с никому не нужными персиками и закроете дверь с обратной стороны, - хладнокровно произнёс Жан-Клод. Кто бы знал, как колотилось в этот момент его сердце!
- А, сынок! Ну ка, дай ка на тебя полюбоваться! А то на турнире поэтов из последнего-то ряда плохо было видно. Ну, хорош, хорош! Копия отца, чтоб ему провалиться!
Тётка говорила так уверенно, что поэту стало страшно. «Сумасшедшая», - подумал он.
- Папка-то твой ух какой рукастый был! – завела свою историю торговка. – Хоть и граф, а от прачки не отказывался, и от торговки… да что там, все, кто в доме работал, у него отметились, ни одну юбку не пропустил. А мне вот не повезло – в девках забеременела, да ещё и от графа. Да не просто от графа, а от старого! Ему ж тогда 50 лет уже было, когда и до меня дошла очередь! Я, правда, не очень-то и сопротивлялась, уж очень хорош был твой папенька. Но мне же хотелось свою семью создать, свою! А у него уже была эта чертовка Анна. Дура бесплодная, зато, понимаешь ли, с титулом! На абы ком граф ведь не мог жениться… Хотя мне обещал. Ох, какие клятвы давал… Но я ж не дура, чтоб им верить! Поэтому решила сделать графу прощальный подарочек – наследника, а то от своей грымзы он бы вовек не дождался. А сама уехала. Сама. Папенька твой меня не прогонял. Зато уже через год у меня был муж, свой, собственный! Умер он, правда… вот, оплакиваю…
- Вы что же такое говорите?!! – вспыхнула Кларисса. – А ну, пошла отсюда, пьянчужка! Расскажи ещё, что ты – королева абидонская!
- Не верите??? – возмутилась торговка. – Я вам правду, а вы мне не верите? А ну, зовите графа, если он ещё не в маразме! Вместе будем вспоминать, как мы сыночка сделали. Тебе-то, Жан-Клод, сказали, что мама умерла при родах. А она просто от чахотки загнулась, вот и всё! Не могла она забеременеть и уж тем более родить. Или ты думаешь, что могла? В 40 лет, больная и немощная? Ха!
- Сейчас вы встанете, - всё тем же холодным тоном произнёс поэт. – Выйдите отсюда и забудете дорогу в этот дом. Прощайте.
- Подожди, так ты всё ещё не веришь? Ну, ладно. Крестик свой детский помнишь? Серебряный на синей верёвочке? Гляди, у меня такой же! Это я тебе оставила на память, на случай. Если когда-нибудь встретимся. Вот и встретились! Это ручной работы крестик, заграничный, у нас такие не продают…
- Такие продают на каждом шагу, - так же холодно ответил Жан-Клод. – Давайте решим так: вы сейчас уйдёте и проспитесь, а завтра вернётесь и всё расскажете снова. А пока я не могу поверить в появление настоящей матери, когда об этом говорит пьяная женщина.
- Поняла! – тётка радостно подскочила с лавки. – Всё поняла, сынок! Ухожу! Но завтра приду, ты слышишь? Завтра приду и всё тебе расскажу!
Торговка ушла и забыла свою корзину с персиками. Испугавшись, что она может за ней вернуться, Кларисса закрыла дверь за все возможные засовы.
- Как же это? – обратилась она к Жан-Клоду. – Что же это? Правда?
- Не важно, - ответил поэт.
На другой день торговка не пришла. Она была задержана полицией за попытку убийства графского наследника, лучшего поэта Мухляндии. Поэт собственными руками (в перчатках, разумеется) посыпал персики крысиным ядом, а потом разыграл тяжёлое отравление. Когда старый граф вернулся домой, его сын лежал, скрючившись на диване прямо в гостиной. Кларисса рассказала, как плохо стало поэту после персиков, как он измучился от боли в животе. Граф отнёс в полицию корзину, а также несколько крупных монет, благодаря которым следствие по делу о торговке заняло всего пару часов, женщина была признана виновной и отправилась на каторгу.
Только через неделю Жан-Клод осмелился спросить о своей матери. Он боялся, что граф отлупит его за такие слова…
- Всё правда, сынок, - ответил граф. – И про Анну, которую ты считал своей матерью, и про юную прачку, которая сбежала от меня… Но это ничего не меняет! Ты мой сын, мой наследник, ты тоже граф! И твоя мать - не прачка. О прачке нужно забыть, как будто её не было. Не дай бог кто-нибудь узнает – зачем нашей семье такой позор.
- Уже не узнает, - грустно сообщил Жан-Клод. – Эта женщина – на каторге. Это та самая торговка персиками.
- Вот и славно, - вздохнул граф. – Проблемы-то и нет. Там ей и место.
Жан-Клод проплакал всю ночь. Нет, ему не жаль было той женщины – он жалел себя. Подумать только, он мог лишиться всего, всего, чего он достиг, из-за какой-то болтливой пьяницы, которая через пятнадцать лет вспомнила о сыне!
3.
Прошло три года. Никто не узнал, что случилось с вечно пьяной торговкой – никто просто не заметил её исчезновения и репутации Жан-Клода ничего не угрожало. Поэт закончил гимназию с отличием и многочисленными грамотами и поступил в самый лучший университет Мухляндии.
Жан-Жак Веснушка, как и обещал, поставил спектакль. Кукла поэта получилась замечательная, а сказка о голубой розе неизменно собирала огромную толпу зрителей. Даже королевская семья приезжала посмотреть на представление.
Жан-Клод готовился ко дню рождения своей возлюбленной Мари. Он был влюблён в неё очень давно, ещё с детства, но только три года назад решился на ухаживания и только сегодня она пригласила поэта к себе домой – на праздник. Значит, будет возможность познакомится с её семьёй и официально попросить её руки! Поэт понимал, что ещё слишком молод для свадьбы, но ведь помолвка не заставляет бежать в церковь завтра же… А время терять нельзя – поклонников у Мари за прошедшие годы стало ещё больше. Но если он, Жан-Клод, осмелится просить её руки, если только он получит согласие – все соперники тут же перестанут существоать!
По привычке, он сочинил для виновницы торжества стихи. Он дарил стихи всем своим друзьям и знакомым, но на этот раз строчки были особенные – в них он вложил всю душу и рассказал обо всех чувствах, переполнявших его. Он признавался Мари в такой искренней и преданной любви, о какой и мечтать нельзя. Стихи должны были доставить с посыльным ещё утром. У девушки будет время до вечера, чтобы всё обдумать. А вечером Жан-Клод признается в любви сам…
Поэт был уверен в том, что всё сложится наилучшим образом, но всё равно побаивался такого ответственного мероприятия, долго прихорашивался перед зеркалом и в итоге – опоздал на праздник.
Когда он приехал, все гости уже были в сборе. Молодёжь резвилась в саду, высокий брюнет рассказывал правила какой-то новой заграничной игры…
Мари была хороша как никогда – изумрудно зелёное платье идеально сидело на хрупкой фигурке и подчёркивало удивительно-золотой цвет кудрявых волос. Жан-Клод залюбовался и не заметил, как внимание всех гостей обратилось к нему.
- А вот и тот, кого я так ждала! – звонким голосом объявила Мари.
Поэт был ошарашен! Ждала? Его?! Не может быть! Чудеса, просто чудеса!
- Послушайте, что он мне написал!
И Мари принялась читать стихи, которые Жан-Клод прислал ей утром. Вслух! При всех! А народу-то, народу! И сплошь дворяне, есть даже заграничные гости…
- Господи, зачем? – взмолился поэт.
Самое дорогое, самое ценное выносилось на люди так запросто…
- Ну что, понравилось вам? – поинтересовалась у гостей Мари.
- Недурно, - послушалось из толпы.
- Нет, со знаменитым стишком про правду не сравнить, но – не дурно. Юноша определённо влюблён.
- Конечно, влюблён! – усмехнулась Мари. – Это и так видно. Небось ещё и жениться на мне собирается. Так, Жан-Клод? Я права? Чего молчишь?
- Мари, - прошептал поэт. – Мари, зачем? Зачем?
- Ха! Нет, вы посмотрите на него! – безжалостно продолжала его мучительница. – А вот интересно, все дети прачек такими талантливыми рождаются? Или только Жан-Клоду повезло? Вы ведь согласитесь, друзья, что талант – несомненный!
- Прачки? – разнёсся по толпе вопрос. – Почему прачки? Ведь он – сын графа!
- Мари, перестань! – поэт старался держать себя в руках. Он ещё надеялся, что катастрофу удастся предотвратить. – Эта шутка не смешна и не остроумна.
- Это вы, милейший, не остроумны, - фыркнула девица и надменно вздёрнула носик.
Поэт молча развернулся и покинул праздник. В глазах застыли слёзы, в висках что-то стучало… Он хотел представить, что это не правда, это сон, этого не может быть…
Мари догнала его у ворот. Её локоны растрепались от бега и поэт впервые подумал, как вульгарно она выглядит в таком нелепом платье.
- Что же ты от правды бежишь? А сам ещё стихи про это сочинял! – крикнула она.
Поэт молчал.
- Ну? Ну, что ты молчишь? – она дёргала его за руку, за плечи, но Жан-Клод не реагировал и даже не повернулся в её сторону.
- Зачем, зачем ты всё от меня скрыл? А если бы мы поженились? А я ведь была готова дать тебе согласие. Это же ужас! Ужас! Сын прачки! Папенька как только узнал – такой крик поднял, что даже в Пенагонии слышно было.
- Папенька? – удивился поэт. – А он откуда знает?
- Так все же знают! Все, кроме меня! Ну как ты мог! У нас такой древний род, папа так гордится нашими предками, и тут – прачка! Сказал бы ты мне раньше – я бы тебя сразу разлюбила.
- А сейчас?
- Что – сейчас?
- Сейчас… разлюбила?
- Конечно!
- Разлюбила… Это значит… значит, что – любила???
- А как же! Как же тебя не полюбить, такого успешного и талантливого, да ещё и графа!
- Да ещё и графа, тихо повторил Жан-Клод.
- Что ты сказал?
- Ничего.
Он вырвался из рук Мари и побежал, куда глаза глядят. Слёзы лились и лились, и он уже не пытался их скрыть. Встретятся студенты – подумаешь! Главный поэт Мухляндии плачет – и что? Он романтик, ему можно, у него такая тонкая душа…
- А чего же я переживаю? – удивлялся поэт. – Я сам хотел, чтоб меня ценили за мои заслуги, я этого и добился. Извините, Мари, я просчитался с выбором матери… Я думал, Мари и правда такая, как говорит о себе. Думал, она верит в любовь, в настоящую любовь к человеку, а не к титулу и грамоте. И что получилось? Ну почему, почему? И главное – как она узнала? О матери знали только два человека, папа уже месяц не встаёт с постели – болезнь замучила… Неужели?... Нет, не может быть!
Жан-Клод вбежал домой со скоростью ветра, пробежался по комнатам, заглянул на кухню и, наконец, обнаружил Клариссу, пакующую дорожную сумку, в её комнатке.
Заметив поэта, девушка испугалась.
- Это ты? – кинулся к ней Жан-Клод. – Ты? Ты всё рассказала? Больше некому! Признавайся! Зачем, зачем?
Он тряс её за плечи, не рассчитывая своих сил, и девушка расплакалась от страха и боли.
- Сами виноваты! – крикнула она ему в лицо и заплакала ещё сильнее. – Сколько боли вы мне причинили, сколько издевались!
- Я? – поэт растерялся от такого неожиданного заявления и ослабил хватку.
- Вы! Вам наплевать было на мои чувства! Вы говорили, что мы будем вместе, что всё будет хорошо, а сами! Сами! Ухаживали за этой!... Да у неё кроме вас ещё две дюжины женихов. Да вы ей вообще не нужны. Если хотите знать!
- Кларисса, да о чём ты? Какие чувства? Ты же всегда знала, что я люблю Мари…
- Любите? А мне тогда зачем говорили?..
- Что? Что я говорил тебе?
- Что вместе мы будем!
- Подожди… но при чём тут Мари? Ты что, думала, что мы будем вместе… в смысле, что я женюсь на тебе?
Внезапная догадка ошарашила поэта. Обессиленный, он плюхнулся на край клариссиной кровати.
- Да, - смущённо ответила девушка. – А вы что же… Вы не об этом говорили?
Жан-Клод молча покачал головой.
- Нет? А как же наши беседы и прогулки, и воспоминания? И всё-всё? И ваши стихи?
- Я всем пишу стихи, - пробормотал поэт.
- Всем? А я думала, что только мне… когда утром это признании для Мари увидела – думала, что пойду и убью гадину. Но потом решила, что будет лучше ей всю правду рассказать про вас. Чтобы вы сами увидели, какая она. Чтобы… жениться на ней раздумали.
- Но Кларисса, я тебя не люблю!
- Зато я вас люблю! И мне всё равно, кто была ваша матушка.
- Конечно, ведь титул мне всё равно полагается.
- Что? – девушка не поверила своим ушам.
- А то, что ты всё это выдумала, чтобы графиней стать! – Жан-Клод вскочил и снова накинулся на бывшую подругу. – Знала ведь, что я люблю Мари, и решила избавиться от соперницы. Да ты хоть понимаешь, что чуть всю жизнь мне не испортила? Что скажут в университете, если узнают? Что скажут люди?
- Да не всё ли вам равно, что они скажут? – удивилась Кларисса.
- Нет! – взревел поэт. – Это тебе терять нечего, у тебя ничего никогда и не было. Прислуживаешь в доме, никто о тебе знать не знает. А я столько сил положил на создание имени! Что, хотела вот так вот просто стать графиней? Не выйдет!
И он ударил Клариссу по лицу так, что та упала.
И снова поэт Жан-Клод провёл ночь в слезах. Как мучительно было думать о том, что все его предали! Что подруга детства оказалась просто расчетливой бабой. А Мари, прелестная Мари – просто бессердечная кукла! Она растоптала его чувства, посмеялась над ним – при всех!
После той ночи больше никто не видел лучшего поэта Мухляндии.
4.
Нет, Жан-Клод не покончил с собой от горя. Просто в его жизни появилась новая цель – начать всё заново.
Он остриг длинные волосы, без которых его мало кто мог узнать, собрал вещи и уехал жить в Абидонию. Там поступил в университет и был бесконечно рад – его приняли за знания, а не за то, что он – лучший поэт.
Домой Жан-Клод не вернулся, даже на похороны отца не приехал. Ему нужны были только титул и наследство, а сентиментальные прощания с умирающим родственником – зачем?
Больше никогда Жан-Клод не говорил правды, слишком часто она его ранила в прошлом. Если нельзя было обманывать – он предпочитал молчать. Никогда больше он не выражал свои лучшие чувства, запер их глубоко в душе и потерял ключ, чтобы никто никогда не смог покуситься на сокровища его сердца.
Но Жан-Клод по-прежнему мечтал быть первым во всём, поэтому старался изо всех сил и не спал ночами, если было необходимо. В университете он познакомился с юным принцем Анри, который был единственным наследником абидонского трона, и использовал знакомство по максимуму. За 10 лет карьера была сделана просто блестящая.
Стоял погожий осенний день. В столицу снова приехали кукольники со своей знаменитой пьесой. Жан-Клод долго не вспоминал о театре, с тех пор, как девять лет назад показанная Жан-Жаком Веснушкой пьеса о влюблённом поэте не разбередила его уже почти затянувшиеся раны.
- Нужно проверить, действительно ли всё потеряло значение, - думал Жан-Клод. – Веснушка меня не узнает, бояться нечего. Если я снова расплачусь, как мальчишка, значит, время прошло зря. Значит, надо будет работать в три раза больше…
Поэта и правда было очень сложно узнать - за десять лет он постарел на все двадцать. Уже не мог похвастаться пышной шевелюрой и притягивающим блеском в глазах. Наоборот, глаза его стали холодными, а взгляд – колючим. Лицо осунулось, появились морщинки…
Но Веснушка узнал его. А бывший поэт – снова расплакался.
Актёры готовились к новой пьесе, в которой тоже участвовала кукла поэта.
- Папа, он же из другой пьесы! – удивлённо говорил маленький мальчик, дёргая марионетку за ниточки.
- Из этой, Жак, из этой, - объяснял сыну повзрослевший Веснушка. – Просто мы придумали продолжение. Вернее, он сам придумал.
- Кто? Кукла?
- Ну да, поэт.
Жак ничего не понял и принялся пристально разглядывать марионетку.
- А роза ему зачем? Она ведь из сказки про правду.
- Ты вырастешь и поймёшь, Жак. Эта роза нужна нам сегодня, очень нужна. Поэт должен прийти на спектакль. А вдруг роза расцветёт именно сегодня?
- Но папа, а как же «лишь звёзды небесные знают, где она расцветёт»?
- Да, всё правильно. Но звёзды должны знать, что мы хотим предотвратить беду. Поэта нужно предупредить. И очень нужно, чтобы он сказал правду.
Жан-Клод смотрел на сцену и не верил своим глазам: Веснушка рассказывал всю его жизнь! И откуда только он узнал все подробности? Вот поэт сочиняет стихи, вот побеждает на конкурсе… вот он узнаёт, что его мать – торговка. Ладно, не прачка, а торговка, но ведь и так всё понятно… Вот он бежит в другую страну и становится канцлером Раздавилем! Более прямой намёк и придумать трудно. А потом прекрасный поэт превращается в постаревшего серого господина… Подумать только! Веснушка сделал куклу, в точности повторяющую нынешний облик Жан-Клода. Бывший поэт невольно поёжился и втянул голову в плечи. Шляпа спасала – не все видели его лица. Впрочем, в лицо его вообще мало кто знал… Его устраивала должность второго человека в государстве – потому что он мог незаметно для всех управлять первым, оставаясь при этом в тени. Как кукольник. А теперь же его самого подвесили на ниточки и вынесли к публике!
Получив высокий пост, граф Давиль распорядился им на славу. Все важнейшие государственные документы были приведены в идеальный порядок, все пробелы в законодательстве заполнены. Молодой король был очень доволен. Канцлер получил такую власть, о какой и не мечтал. Если раньше Жан-Клоду грела душу любовь людей и всеобщее признание, то теперь он был счастлив от того, что его значимость реальна, ощутима, хоть и не видна людям. Что мог сделать поэт? Заставить всех прослезиться от умиления? Теперь же можно было сделать что-то более серьёзное…
Прекрасная Мари вышла замуж очень неудачно – выбрала себе в мужья богатого и знатного абидонца и переехала жить к мужу – сначала в Абидонскую столицу, а потом и на остров Берцовой кости. Жан-Клод уже научился убирать неугодных людей и смело распоряжался своей властью. Он даже не чувствовал себя виноватым – просто восстановил равновесие. Боль взамен другой боли. Ведь именно так в своё время поступила с ним Мари – отомстила, будучи обиженной. И Кларисса нанесла ему удар в спину в ответ на его удары. Только те свои удары Жан-Клод так и не воспринял, так и не понял, почему девушке было больно из-за него, поэтому он считал себя в праве распорядиться и её судьбой. Удобный случай представился год назад и тоже благодаря мужу-абидонцу.
Жан-Клод чувствовал, что отмщён, и даже не подумал, сколько слёз пролили семьи невинных каторжников. И вот теперь этот наглец, этот шут придворный всё это показывает в пьесе на центральной площади! Да какое он имеет право? Выставлять канцлера, второе лицо государства, в таком свете, будто он кровопийца бессердечный! Что, что может знать этот кукольник о тех страданиях, которые пришлось пережить несчастному поэту?
Слеза предательски скатилась по щеке.
- Всё, это последняя, - твёрдо решил Жан-Клод.
В его голове хороводом кружили мысли: люди видели пьесу, поймут ли они? Распознают ли канцлера? Или решат, что это о канцлере из другого королевства? Какой позор, какой будет позор, если все узнают, что второй человек в Абидонии когда-то забавлялся стишками и что его отвергла ветреная мухляндка!
И снова мысли вернулись к его мести. Ну как, как Веснушка мог так поступить? Зачем он влез со своими куклами, зачем высыпал на раны целый пуд соли? Ему-то какое дело? Забавлял бы и дальше людей сказочками! Так нет же, строит из себя правдоруба. И за что его король так любит?
Король! Подумать только, что было бы, если бы Анри Второй увидел спектакль! К счастью, король уехал в Пенагонию по делам государственной важности. Но через две недели состоится особый показ пьесы, только для королевской семьи.
- Ещё есть время, - решил канцлер.
План был давно готов и только ждал подходящего часа. И Оттилия на всё согласна. Отличная жена, без претензий на романтику, верная и преданная. Кукольников необходимо изгнать из королевства. А если король будет против, то…
- Папа, а поэт видел нашу пьесу? – интересовался маленький Жак, сидя на сундуке с куклами.
- Да, сынок. Видел, - грустно ответил старший Веснушка.
- Ему понравилось?
- Конечно, понравилось. Спи. Уже поздно.
- А роза не расцвела. Это плохо?
- Значит, не время ещё…
- Но поэт понял, что ты его предупредил?
- Думаю, что понял, - Жан-Жак тяжело вздохнул. Он чувствовал, что поэт не понял ничего. – Ещё есть время…
- Он должен, должен понять! – думал Веснушка, ворочаясь ночью от бессонницы. – Должен услышать, как я кричу ему «Стоп!». Должен понять, что другие люди – такие же живые, что им нельзя так жестоко мстить, что нельзя думать только о себе! Ведь жизнь проходит, проходит! А что от неё остаётся?
Граф Давиль брёл по ночной столице, повторяя:
- Больше никто никогда не посмеет… Не посмеет… никто…
И не замечал, как невидимый кукловод дёргает его за ниточки, с одной стороны – за жажду власти и за страх самого себя – с другой.
