БЕНЕФИС БРОДЯЧИХ КОШЕК И СОБАК

Фанфик по мотивам пьесы Георгия Полонского "Не покидай! и одноимённого фильма Леонида Нечаева

Когда тюремщик унёс пустую посуду, в подземелье воцарилась зловещая тишина. Крепко спали, свернувшись на старом матрасе, утомлённые студенты, сладко посапывал, привалившись к стене, второй охранник и даже мыши, пищавшие в углу, угомонились.

- А согласись, Марта, твой супруг умеет разнообразить серые будни, - полушёпотом усмехнулся Жак, устраиваясь поудобнее на куче соломы. - Ещё утром мы спали в повозке и не могли дождаться судачков от трактирщика, а теперь? Ночуем во дворце и обедаем одновременно с самим королём!

- И ждём аудиенции самого канцлера, - напомнила Марта.

Она устроилась на соломе рядом с супругом и теперь пыталась укрыть их обоих дырявым одеялом. От каменных стен тянуло ледяным холодом, и утро обещало принести с собой неминуемую простуду, а то и пневмонию.

- Чему быть, того не миновать, - протянул актёр. – Отец мой отправился на остров из-за этих кукол. А там, знаешь ли, пострашнее этого подземелья. Как я был счастлив, когда детей отпустили с каторги! Думал – уеду в другое королевство, более дружелюбное, продолжу дело отца, буду веселить народ… В каждом городе уличные мальчишки радостным криком станут оповещать жителей о приезде артистов, яркие афиши украсят город, зрители будут рукоплескать представлению... А где они, зрители-то? Не много их было в последние годы. Ещё бы, думал я, у меня нет отцовского таланта. Я совсем не помню ту пьесу, которую так любил король Анри Второй и от которой сердце сжималось в ожидании чуда… Таланта нет, но куклы сохранились, может, хоть они мне помогут? Не могут не помочь, это же – куклы самого Жан Жака Веснушки! И стоило мне раскопать сундук, как я уже сижу во дворце и жду отправления на увлекательную экскурсию на Берцовую кость. Эх, хоть могилу отца проведаю… Интересно, папу тоже забрали просто так, или он всё же натворил что-то страшное и противозаконное? В мне, видно, не бывать актёром. Надо было идти в подмастерья, сейчас латал бы чужие башмаки и жил себе спокойно. Так нет же, мне хотелось славы, аплодисментов… Но тебе-то за что всё это, Марта?!

- За то, что знала, на что иду. За то, что согласилась быть твоей женой. А значит, ты от меня теперь не отвертишься, ни в тюрьме, ни на острове, ни у чёрта на рогах. И хватит тебе уже причитать. Вспомни нашего принца, как он щебетал от счастья, узнав, что мы актёры. Не можем мы так разочаровывать Его Высочество.

- Ты – ангел, Марта. Добрый ангел, невесть зачем посланный мне, дураку и неудачнику. Помнишь старика точильщика, которого мы встретили утром?

- Этот сумасшедший? Он что-то наплёл о свистящих раках и бродячих собаках… О чём он говорил? Уж если кто при нашем появлении и свистел громче всех, так это полицейский в трактире…

- Вот он и был варёным раком. Вспомни, где находится полицейский участок?

- Рядом с дворцом… Сюда же нас и привезли… как бездомных собак и кошек… Надо же, старик нас предупреждал, а я так грубо ему ответила! Если выберемся отсюда, обязательно вернусь поблагодарить его.

Жак окинул взглядом тюрьму. Глубокое подземелье, ни единого окошка.

- Если выберемся… Я всегда любил твой оптимизм, Марта. И тебя я любил… всегда.

Актёрам не спалось, и чтобы скрасить время томительного ожидания, они принялись вспоминать прошлое.

***

Семь лет назад в небольшом мухляндском городке процветал Театр Счастья. Уютное кремового цвета здание каждый вечер распахивало двери для публики, и ни разу в зале не оставалось свободных мест. В труппе служили знаменитые на всю Мухляндию актёры, которых не обошёл вниманием сам король. Несколько раз в год театр закрывался на королевские представления, только для коронованных особ и их многочисленных родственников. Простые мухляндцы не попадали на эти представления, но ходили слухи, что там происходит нечто поистине сказочное, уморительно смешное и необыкновенно весёлое. После таких представлений на труппу сыпались почётные грамоты, золотые монеты лились рекой из королевской казны, а хозяин театра даже был удостоен дворянского титула с правом передачи по наследству. Но, несмотря на бешеную популярность, хозяин не спешил перебираться в столицу, справедливо рассудив, что там значительно больше конкуренции. Он никому не говорил об этом, но в душе – ликовал от того, что король приезжает в его театр, а не театр едет к королю.

Особой любовью публики пользовались два красавца-актёра, златоволосый романтичный Луи Этьен и жгучий брюнет Алазар, от чьего огненного взгляда таяли сердца восторженных зрительниц. Любимцы публики купались в овациях, их гримёрные всегда благоухали ароматом свежесрезанных цветов, а у входа в театр дежурили влюблённые девушки, готовые умереть от счастья в тот же миг, как кумир одарит их приветствием.

В этот театр и наведывалась время от времени тихая и скромная помощница угольщика Марта. Весь день она проводила в маленькой комнатке в угольной конторе, занимаясь расчётами, тщательно записывала, кто сколько угля заказал, кто расплатился за предыдущую партию, а кто ещё должен господину Гийому кругленькую сумму.

- Почему я не вижу в списке Мари Элен с улицы Булочников? – гремел на всю угольную конторку господин Гийом. Впрочем, на месте бедной Мари Элен могла оказаться любая другая мухляндка, временно стеснённая в средствах.

- Сударь, вы же знаете, её супруг в дальнем плавании и вернётся не раньше, чем через месяц, - объясняла свою провинность девушка.

- И что?! Почему это МЕНЯ должно волновать? Он – глава в доме, должен был предусмотреть, что жене потребуются деньги. Вот замёрзнут его сопляки… сколько их? пять? семь? будет знать, как на тепле экономить. А ты – тоже мне, заступница выискалась, хоть к лику святых причисляй! Узнаю, что дала Мари Элен хоть один уголёк, - вышвырну на улицу! Уж ты меня знаешь, так что лучше шутки не шути. Ишь, благодетельница! Да ты им только дай волю – уже завтра тебе никто и ржавой монеты не заплатит, потому что все бедные и несчастные и с каждым днём – всё беднее!

Марта тяжело вздыхала и возвращалась к пересчёту долгов. Она с радостью взялась бы за любую другую работу, но разве был у неё выбор, если господин Гийом, её крёстный, влиятельный и уважаемый человек пожелал, чтобы крестница трудилась именно в его конторе? Все сочли это настоящим подарком, и Марте было строго-настрого приказано вести себя примерно, выполнять все распоряжения и не перечить своему благодетелю. Ей хорошо была известна судьба её предшественницы Лии: девушка однажды пожалела сирот и пустила их в контору погреться, пока их старшая сестра не вернётся с ярмарки с выручкой за проданные шали. Лию выставили на улицу в тот же день. Целый год она не могла устроиться даже посудомойкой, а наряды, сшитые её золотыми ручками, никто не покупал. В городе все боялись господина Гийома, мухляндские зимы становились всё холоднее, и остаться без угля в лютую стужу никто не желал. Год спустя Лия пропала без вести. Одни говорили, будто умерла от голода. Другие – что сбежала в южные провинции. Были и такие, кто утверждал, будто Лию случайно встретил на улице то ли принц, то ли герцог в день одного из театральных королевских представлений. Встретил, полюбил без памяти, да и увёз к себе во дворец. Так ли это было на самом деле, никто не мог сказать. Одно было понятно – невозможно было оставаться в городе, если пойти против воли господина Гийома.

О принцах Марта и не мечтала, считая себя самой обычной и неинтересной, а вот план побега в южные провинции уже давно обдумывала. А чтобы развеять тяжёлые мысли, зачастила по вечерам в театр, давняя приятельница Натали всегда была рада приберечь для Марты билетик. Там она и увидела его – юного актёра Жака в роли наглого беспринципного ловеласа, которого ловко ставил на место почтенный благородный синьор в исполнении Луи Этьена. Юноше была подобрана такая нелепая шляпа, что лицо его казалось мертвенно-бледным и нос – крючковатым. В другой раз Жак играл жалкого предателя, ловко разоблачаемого отважным героем Алазаром. Зрители, казалось, не замечали высокого статного юношу. А он, облачённый в дурацкий костюм и безобразные сапоги, робко стоял в стороне, пока публика усыпала цветами своих любимцев.

Однажды в театре был устроен вечер мухляндской поэзии. На сцене блистали Луи Эльен с Алазаром, а труппа, облачённая в будничные наряды, наблюдала за представлением вместе со зрителями. Был там и Жак. Неприметный юноша, он не мог похвастаться ни пышными кудрями, ни редким золотым оттенком локонов, ни ослепительной улыбкой, ни богатырским телосложением… Но его взгляд, простой и открытый, заставил Марту смутиться, густо покраснеть и впервые в её семнадцатилетней жизни влюбиться.

Всю ночь девушка проворочалась без сна, но встала в удивительном настроении. Мир казался ей радужным и светлым, как только она вспоминала случайно встреченный взгляд актёра. Сколько доброты было в этом взгляде, сколько надежд и обещаний… А ведь стоит пройти всего три улицы – и можно будет случайно столкнуться с ним у дверей театра!

Но уже к вечеру на место радости в сердце пробралась грусть. «Кто я такая? – думала Марта, снова и снова прокручивая в голове картинки возможного будущего. – Самая обыкновенная девушка, каких много. Не первая красавица, не богатая наследница, дурочка полуграмотная, которая едва прочитала «Ромео и Джульетту»… Чем я могу ему понравиться? А он – актёр театра, который посещает сам король. Он и сам может сыграть короля, и благородного рыцаря, и романтичного влюблённого, и бывалого капитана. Он открывает новый мир всем, от короля до простого горожанина, приглашает их забыть о будничных проблемах, смешит и развлекает. А я что могу? Записать цифры в столбик. Не дать угля несчастной Мари Элен, потому что мне запретили… Ему будет скучно со мной. Не нужно мне мечтать о том, чего быть не может. Не нужно!».

В таком мрачном настроении Марта и провела несколько дней. Она даже не задумалась о том, что не видела Жака ни в роли короля, ни в роли капитана… В её мыслях он уже блестяще исполнил все роли и не нуждался в благосклонной оценке критиков. И, конечно, он был самым красивым мужчиной на свете, какой бы шлапой не награид его костюмер.

Жак тем временем думал о том, что не достоин внимания этой милой девушки. Он вспоминал её наивные голубые глаза, глядящие на него с неподдельным интересом и восхищением, непослушные русые локоны, милую робкую улыбку... И от воспоминаний становилось тепло и спокойно на душе. От знакомых он узнал, что девушка работает в угольной конторе. «Хорошее место, - думал он. – Прибыльное и необходимое. Чтобы каждый смог зимой согреться. А я? Кривляюсь перед зрителями, кто бы ни пришёл. Меня и не замечают, уйди я со сцены – все подумают, что так и было. Тоже мне, спутник жизни».

***

- Я хотел играть так, чтобы зрители плакали и смеялись, и чтобы все эти эмоции вызывал я, - вспомнил Жак. – Но мне был уготован второй план, и я не верил уже ни во что, ни в себя, ни в своё будущее…

- Подумать только, какими мы были бестолковыми! – расхохоталась Марта. – Тосковали по углам, слёзки утирали. И ведь если бы не Натали, наша общая знакомая, мы бы и заговорить друг с другом не решились! Как ловко она подстроила нам встречу! Эх, где она теперь? Уж не запретили ли и в Мухляндии театр?

- А если бы ты не уговорила меня открыть свой театр, я бы так и затерялся в декорациях… И продолжал бы играть негодяев до самой смерти. И в итоге какая-нибудь весьма чувствительная горожанка огрела бы меня граблями в тёмном переулке за то, что я настроил Отелло против Дездемоны. И не смейся, на меня уже были совершены покушения!

- А если бы ты не вывез с острова повозку с Клементиной, не было бы у нас никакого театра. И я либо трудилась бы в конторе, заставив душу замолчать, либо сбежала бы невесть куда и кто знает, что со мной могло случиться… Оставаться там было просто невыносимо, а хуже всего – никому нельзя было про это сказать, никто бы не понял…

- Ведь мы были счастливы, Марта? По-настоящему счастливы! Нам были открыты все дороги: хочешь – на север, хочешь – на юг. У нас не было королей и никто нам не указ. Денег всегда хватало, сколько бы их ни было. А успех зависел только от нас, нашего знания пьесы и веры в то, что играем. Какая ты была смешная и счастливая, когда впервые пела детям свою песенку. Помнишь? В Пухоперонии это было. Первое выступление нашего бродячего театра… Родители кидали нам деньги, дети – печенья, а одна девочка хотела подарить тебе куклу.

- А я не взяла, потому что это была единственная кукла у малышки, вторую родители не смогли бы купить. Ох, Жак, если бы не встреча с тобой, я бы никогда не увидела в глазах людей столько любви и благодарности.

- А если бы ты не сказала «да» тогда, в церкви, я никогда бы не узнал, что можно быть таким счастливым просто так, не за особые заслуги и образцовое поведение, а просто потому, что тебя любят…

Оба они давно не разговаривали о чувствах, а потому немного смутились. Сидя спиной к решётке, актёры не заметили, как уже около часа назад обратились в слух студенты и даже охранники старались не дышать, чтобы не пропустить ни единого слова из такого увлекательного и нежданного представления.

- А ты помнишь, что я сказал при знакомстве?

- Ещё бы. «Не вы ли подарили мне букет полевых ромашек в минувшую субботу?». Спросил и раскраснелся, словно варёный рак… ой, прости, в нашем положении сравнивать с варёными раками…

- Глупости. Нам всё можно со всем сравнивать. Мы же – актёры! Мы свободны и независимы, как ветер в поле. Мы можем заставить плаксу хохотать до колик, можем заставить рыдать даже каменное сердце, - Жак уже не боялся говорить в полный голос. Его звонкий смех, ударившись о каменные стены, разлетелся на сотни бубенцов и прогнал висевший в воздухе страх. Актёр представил себя на сцене перед многочисленной толпой. – Итак, почтеннейшая публика, мы продолжаем наши сравнения всем на удивление! Посмотрите ка на эту толстую крысу, которая едва помещается в нору со своим необъятным пузом. Кто скажет, кого она вам напоминает? Вот вы, почтенная сударыня?

- Лично мне эта зверюшка напоминает того трактирщика, что угостил нас судачками, - хихикнула Марта. – Боюсь, с таким пузом ему сложновато будет сбежать от кошки.

- Прекрасно, сударыня! А вот эта тень на стене? Посмотрите, тёмно-серая, чуть колышащаяся?

- Спорю на миллион, что она похожа на канцлера! – заявил студент-скрипач. – Мы были сегодня удостоены его высочайшей аудиенции и должен вам доложить – сходство поразительное!

- Совершенно согласен, - закивал его приятель-гитарист, давясь от смеха. – Вылитый канцлер. Или канцлер – вылитая тень… А вот тот мешок соломы – просто копия Его Величества!

- Смейтесь, смейтесь, дорогуши, - недобро проворковал охранник. – Канцлеру проще будет вынести приговор. И бумаг меньше марать, а то ведь вину ещё придётся доказывать…

- А этот толстый охранник уж не напоминает ли вам бочонок с рыбьим жиром? – не унимался Жак.

- Точно! Такой же круглый! – хохотали студенты.

- И такой же противный, - добавила Марта.

- Боюсь, мне придётся оторвать канцлера от его неотложных дел прямо сейчас! – вскипел охранник.

- Милости просим. С вами нам будет веселее, - подтрунивал актёр.

- Что значит – с вами? Почему это – с вами?

- Ну как же? Вы придёте к самому канцлеру и доложите, - Жак продолжил жалким плачущим голосом. – Так и так, обижают меня бродячие собаки и кошки. Меня, королевского охранника. Собаки и кошки, сидящие за решёткой. Обижают. Будьте любезны бросить свои законы и спасти меня немедленно!

Заключенные покатились от хохота.

В это время послышались голоса на лестнице. Сверху в тюрьму спускались люди… много людей, судя по шуму… В миг страх вернулся и заполнил всё помещение.

- Жак! Это за нами! – вздрогнула Марта.

- Не бойся, не бойся, ничего не случится, - актёр покрепче обнял свою жену. – Что бы ни произошло, я буду с тобой и в обиду не дам, покуда жив.

- Мой отважный Жак… Знай, если бы мне пришлось прожить жизнь заново, я бы снова сбежала с тобой в путешествие, не раздумывая, навсегда!

Шаги приближались. Посетители громко обсуждали подробности предстоящего грандиозного гулянья…